II. Сталин и пролетарская демократия

Если суммировать все обвинения, возводимые оппортунистами на Сталина, то их в целом можно озаглавить так: «Нарушение пролетарской демократии». Сталин, согласно утверждениям оппортунистов, узурпировал власть в стране и в партии, ликвидировал лучшие и наиболее опытные кадры партийных и государственных работников.
Критикуя Сталина, оппортунисты противопоставили ему Ленина, считая это наилучшим и самым бесспорным аргументом с их стороны. И мы согласимся с тем, что этот аргумент в данном случае уместен, но, с другой стороны, он наносит удар самим оппортунистам. «Нетерпимость», «жестокость», «диктаторский стиль» — откуда взялась вся эта лексика? Может быть, из номеров газеты «Правда» последних лет, посвященных «культу личности»? Нет, это обычные определения, дававшиеся деятельности Ленина во время русской революции оппортунистами. Почему же современные вожди КПСС замалчивают тот факт, что они повторяют по отношению к Сталину то, что было когда-то адресовано Ленину? И — какая удивительная метаморфоза! — Ленин, согласно, современным оппортунистам, якобы является чуть ли не сторонником идеи «непротивления злу насилием». Чтобы оклеветать сталинскую революционную тактику, критика которой для них жизненно необходима, оппортунисты предпочитают забыть о Ленине, каким он был и есть на самом деле, придавая этому «облагороженную», с их точки зрения, форму. «Мы якобинцы пролетариата», — эти слова Ленина не должны забываться теми, кто сегодня пытается приукрасить Ленина и сделать из него некое подобие Иисуса Христа.
Но было ли различие в характере деятельности Ленина и Сталина? Да, было. Сравнивая этих двух революционных вождей, оппортунисты (в полном соответствии со своим буржуазным мировоззрением) сводят все к личным качествам этих людей. Однако вполне понятно, что деятельность Ленина и деятельность Сталина как вождей партии и государства, принадлежат к двум разным этапам развития революции, этапам, в корне отличным друг от друга. Смерть Ленина почти совпала с концом наступления европейской революции, так что на плечи Сталина легла задача управления первым пролетарским государством в момент тотального окружения на мировой арене, в условиях наличия слабой базы для построения социализма. Прорыв слабого звена в капиталистической цепи предполагал слабость самой революции. «... Отсталая страна может легко начать, потому что гнил ее противник, — писал Ленин, — потому что неорганизованна ее буржуазия, но, чтобы продолжать, ей требуется во сто тысяч раз больше осмотрительности, осторожности и выдержки. В Западной Европе это будет иначе, там неизмеримо труднее начать, там неизмеримо легче идти дальше... революция в отсталой стране, которую события в значительной степени, благодаря отсталости этой страны, поставили, конечно, на короткое время и, конечно, в частных вопросах, впереди остальных стран, боле передовых, — конечно, эта революция неизбежно осуждена на то, что она будет переживать моменты самые трудные, самые тяжелые и в ближайшем будущем самые безотрадные» («Доклад об очередных задачах Советской власти» на Заседании ВЦИК 29 апреля 1918). Не удивительно, что в такой отчаянной ситуации меры, предпринятые Большевистской партией во главе со Сталиным, носили отчаянный и исключительный характер. Экономический фронт борьбы был почти самым опасным и, в любом случае, более сложным, чем фронты гражданской войны.
Действительно, революция в Германии привела не к победе пролетариата, а к победе буржуазии, а это перечеркнуло надежду на долгожданную революционную помощь из Европы. Нэп помог спасти страну от голода, но он не решил вопроса о создании крупной тяжелой индустрии, без которой не может быть социализма. Социализм должен был быть построен только при опоре на внутренние силы страны. Сельское хозяйство должно было стать материальной базой для всего социалистического строительства. Но вступление на этот путь строительства социализма было сопряжено с колоссальными политическими и организационными трудностями.